Jee, спасибо! только в эту группу я лезть не собираюсь... Понимаешь... я фан-фиков не пишу....
Пусть Исард пишет... истину знать всегда интересно...
Мэндор, а я вот читаю Дозор сейчас... и действительно сходства нахожу.

Тишина, молодчинка! )
здорово все.
мне ОЧЕНЬ нравится.
А под Дозоры подводится будет любое произведение подобной тематики... Не бери в голову.
Да не покинет тебя вдохновение!

Очень мило, и правду немного дозором попахивает но ничего. Лукьяненко стоило бы инициировать Тишину. Талант пропадает.

Mordino, MacLeod, Ой, спасибо... прямо краснею от такой похвалы (заслужинной ли...)... и пишу дальше... но медленно...
....

Горло сдавило и Марина наклонилась, сплевывая кровь. Она даже не пыталась оценить повреждения.. к чему это?.. смысла нет…
Фигуры спокойно выжидали… Триумф.. упоение страданиями, страхами загнанной жертвы. Время чтобы она осознала, что в их власти, что попалась.. и чтобы она сумела понять кошмарную смерть которая ждет ее. Убить надежду, таящуюся в сердце. Смерть без надежды на спасение.
Мучительные мгновения истекли. Фигура, что была повыше и явно более сильная подалась вперед. Второй уровень отразил только оттенки черного и светлого, страшно искаженное лицо. Горящие белым глаза, плавные движения. Лица так и не различить. Здесь у всех одинаковые черты. За ним последовал некто пониже ростом, но такой же широкоплечий. Ореол силы в нем было намного меньше, чем у старшего спутника. Марина легко определила, что второй явно ученик и подчиненный, а первый.. Илай-мастер.
-Мы здесь чтобы вершить суд над тобой! – Мастер ткнул в нее пальцем, глаза его загорелись ярче… где-то в их глубине сочилось красноватые искорки.
-Я не виновата! Я … даже не крепшат! – Марина захлебнулась.. кровь шла из разбитого носа, мешая говорить.
-Это не важно… у тебя есть коды от семи печатей, ты легко проникаешь в измерения… Ты не с нами! Значит ты повинна, Истинная! – младший даже усмехнулся, весь напрягшись в ожидании кровопролития. Веселой захватывающей игры в смерть. Для него – это только один из путей для будущего становления.
Мастер покачал головой:
-Твой путь завершиться здесь, и ты это знаешь…. – он сделал вескую паузу, чтобы последние надежды растворились в его жестоких словах, - Но тебе выпала честь… стать первой жертвой… - он кивнул ученику, выжидательно переминающемуся, и даже скрипящему зубами от нетерпения.
Дыхание замерло где-то в груди.
Мастер улыбнулся своей черной улыбкой, скривив ярко алые губы, махнул парню рукой и отстранился.
Сердце стукнуло и провалилось куда-то. Ледяные волны страха возникли в области живота, медленно поднялись к груди, сводя судорогой, пробивая дрожью.
Разум.. мысли.. стремления, желания… надежды.. мечты… все это провалилось куда-то в черную пустоту.. вместе с потерянным спасением. Отчаянно взвизгнув, Марина вскочила на ноги, в неистовстве рванулась вперед. Длинный холл станции распростерся перед ней пустой колоннадой. В последнем рывке, она не знала, откуда взялись силы… их и не было.. только инстинкт.. основной инстинкт подталкивал ее к бесполезной борьбе за жизнь. Марина бежала… вперед.. туда.. где ввысь медленно полз эскалатор.
Сзади никто ее не преследовал… тишина…
Резкий звук, удар…
Боль возникла внезапно после легкого затишья, все тело выгнулось вперед. В сумрачном сознании Марина расслышала собственный сдавленный крик, захлебнувшийся где-то в горле… в легких что-то булькнуло, ноги подкосились…боли от удара она не почувствовала. Все затмил один единственный всплеск, кромсавший, изжигающий все внутри… Она билась в судорогах… крик, застревающий в груди, ничего не было слышно.. ни единого звука не вырвалось через сдавленное горло… Она кричала… от страшной боли… Нет.. она уже не надеялась… Она ждала избавления, освобождения от пыток.. от мучительной боли… терзаний,
Она ждала свободы от жизни.
Неконтролируемые движения. Светлый мозаичный рисунок был вымазан темной кровью, боль изломала последние остатки реальности… пальцу в судороге царапали пол… когда-то золотистые волосы, которыми все так любовались, стали теперь темно-алыми… слиплись от пота и крови… лицо как кровавая маска… Боль металась внутри.. ища освобождения…

* * *
Двое мужчин склонились над корчившимся в агонии телом. Мастер довольно кивнул. Ученик внимательно следил за реакцией учителя на его творение. Кивок он счел одобрением и побуждением к действию. Парень вытянул руку, в которой немедленно возникло длинной тонкое горящее белым копье. Прокрутив его изящно в руке, он прицелился, чтобы нанести самый страшный удар, но в последний миг остановился. Учитель отрицательно мотнул головой:
-Нет, пусть страдает. Ты справился с заданием.
Парень низко склонил голову.

* * *
Час пик миновал, и народа в метро было немного. Теперь станция казалась какой-то сонной. В туннеле прорезал тьму свет прожектора и на станцию ворвался поезд. Люди зашевелились отвлекаясь от своих занятий. Двери распахнулись, впуская новых пассажиров. Только одна девушка почему-то продолжала стоять в сторонке, прислонившись к колонне. Она здесь уже давно, как застывшая ледяная статуя.. без движения… Черное расстегнутое пальто, золотистые волосы.
Пожилая женщина, присевшая отдохнуть, обеспокоено наблюдала за ней. В конце концов, решилась подойти:
-Милая, ты что?
Ответа не было. Женщина подумала, что та не расслышала и аккуратно дотронулась до руки.
Ее тело будто обмякло. Голова неестественно откинулась назад, она медленно поползла вниз по стене и развалилась на полу.
-Эй! Здесь девушке плохо!
Женщина опустилась рядом, повернув к себе ее голову, вгляделась в безжизненные , расширенные от страха, глаза.

по прежнему зашибись

да уж, да уж...

хотя, как бы глупо не звучало, неправдоподобно...
странно, да?
в том смысле что в таком творении придираюсь к реалистичности. Но слишком уж это далеко...

SkyW@LkeR, токо не зашибайся.. Жалко все таки...
MacLeod, да.. вот думаю как бы к реальности немного сдвинуть.. Пара алкашей.. и еще чего-нибудь в этом роде.. наш замечательный народ такие кадры скрывает.. не запечатлеть которые просто грех... хоть и таким способом, как это делаю я...

Тишина, вдохновение закончилось?

Хелкиндо, хм... да не то, чтобы просто идея сдохла. Нет, надо написать что-нибудь короткое и с концом, а то получается какой-то кривой кусок текста. Вообще-то идея уже есть, так что уже берусь писать.

Тишина, ждемс...

Итак... это не продолжение конечно... это просто то, что на душу легло.


Ночная прохлада непрошеной ворвалась в комнату, взметнув пыльные занавески. Закат давно угас, оставив на небе тонкие кроваво-алые полоски. Тьма спряталась между лесными опушкам, приютилась на стареньком крылечке запущенного дома. И огромные ели обступили его глухой стеной. Медленно опускались росы на сонные травы и тонкой прозрачной пеленой застилал робкий туман витую заросшую тропинку. Она вела к ветхой скрипучей двери. Там, над посеревшей от мха крышей веранды, распростерли густые кроны ивы и роняли первые слезы на мокрые доски. В глубине запущенного полесадника расцвела в своем сине-белом буйстве сирень. Тяжелые гроздья бились в грязные полуоткрытые окна. А у подножья дома уже распускали маленькие невзрачные цветочки ночная фиалка. Пусть густые заросли крапивы и мяты подымаются до самого подоконника и теснят капризные в своем непревзойденном великолепии цветы. Они уже давно поглощены бушующей полевой стихией. Где-то вдали опустилась под гнетом времени изъеденная древесными жуками ограда, и хмель опутал павшие жерди тонкой сочно-зеленой паутиной.
Воздух сгустился в предчувствии теплой летней ночи, умолкли птицы, и только кузнечики не перестали своего стрекотания. НА вершине великой ели устроился беспокойный ворон и захлопал иссиня-черным крылом. Даже маленький ручеек спрятавшийся у корней ив нес тише свои воды, не беспокоя черные камни.

Вот и давно забытые места снова возродились в сердце, и душа радостно откликнулась на этот призыв. Здесь все осталось как прежде. Да, пожалуй, кроме одного. Время не тронуло ветхого старого дома, и травы все так же покоряют все творения рук человеческих. Но здесь уже давно никого нет. И всё здесь тоскует о вихрях прошлого. Одиночеством пропитались за годы эти брошенные когда-то стены. Даже мыши, коренные здесь жители, покинули холодный кров… и никто не топит печь зимними вечерами, когда тысячи ветров сотрясают четыре угла дома.
«Зачем покинула ты наше прошлое?» « да просто время… понимаешь, оно стирает грани».

Половицы протестующе заскрипели под тяжелыми сапогами. Кто-то пришел сюда впервые за столько лет. Тяжелый рюкзак брошен на пороге веранды. Какая-то странная женщина прошествовала по длинному коридору, чтобы войти в комнаты. Ее темный силуэт замаячил на фоне окон. В гостиной уже царит настоящая ночь. Ставни застонали под давлением и отворились, впуская гроздья благоухающей сирени. Она отстранилась и впервые огляделась. Электричества нет, придется растопить печь, чтобы сделать чая. Странно… ведь на улице так тепло… а здесь холодно…
Легко подув на болящие руки, она прошла в спальни. Плотные пологи закрывали окна, но глаза уже привыкли к темноте, и она узнавала знакомые очертания. Здесь и вправду ничего не изменилось. Вон чернеют контуры широкой маминой кровати, и покрывало на ней все тоже, что вышивала когда-то очень давно бабушка, ею же оно и оставлено здесь в своем неприкосновенном равнодушии. А вот и ее кровать, узкая в другом крою спальни. Такое же покрывало и изъеденный молью мишка, любимая игрушка детства. Заставленный какими-то безделушками стол, и поблескивающее над ним зеркало.
Она отвернулась, пряча в глазах печаль, и двинулась назад, к печи в гостиной. Вот за ней обнаружились сухие дрова, а на тумбочке у стола всегда лежит коробок спичек. Маленький огонек осветил комнату, и тот час же погас. Не выдержал. Еще раз чиркнула спичка, и два палена весело вспыхнули, отпуская дым в распахнутую трубу. Она отстранилась, зачарованно глядя, как пламя пожирает древесину. Тьма дрогнула и отступила… Но что это?
Не важно, тьма всегда живет в ее душе, и даже яркое летнее солнышко не пробудет ее ото сна. От гибельного сна равнодушия. Уж сколько исхожено по этой сухой истоптанной грязными сапогами земле. Сколько любилось жестоких безответных жизней, сколько раз уйти было проще, чем остаться. Сколько ???
И только здесь приют вечно ждал ее неторопливые шагов. Этот дом знает, что она всегда будет возвращаться, пока сможет уйти. Черные ставни и ветер, гудящий на высоком чердаке, заваленном вещами из прошлого. Весь этот дом – кусочек мира давно утерянного, но вечно хранящегося здесь, в каждой частичке дурманящего сухой мятой и ромашкой воздуха, всю жизнь. Судьба, какая же ты непонятная и жестокая девушка! Но все так же далеко ты вьешь свои нити для каждого человека, сплетаешь вместе и разводишь по разные стороны… вывязываешь целый мир.

Поленья трещали, яростно сопротивляясь своей гибели. ДА? А вы разве не знали, что каждый человек тоже как сухое полено… создан, чтобы даровать тепло и уют кому-то, а потом сгореть дотла. Превратиться в горстку никому не нужных угольков, которые потом замешают в самую глубь печи. Здесь все так просто бывает иногда.

НА столе красовался букет колокольчиков, давняя пыль была уже стерта с многочисленных полочек, а половики и прочие вещи тщательно перетряхнуты. Чистота медленно возвращалась. А сколько раз можно было выкинуть дряхлую разваливающуюся мебель и эти… набитые тряпками и битыми елочными игрушками ящики. Как легко можно выбросить кусочки растерянного по необъятной вселенной прошлого. Забить в дальние углы, пожелтевшие обложки прочитанных книг, и убрать из комодов пропахнувшие мылом дырявые простыни.
Нет… не все сразу. Перемены несут боль и страдания.

Яркий дневной свет струился в комнату через распахнутые окна и рисовал зайчиков на блестящем полу. Когда-то в этих теплых кружках любил нежиться ее кот, толстый упитанный и завывающий дрянным голосом на чужих чердаках. Теперь и его нет. Здесь НИКОГО нет.
А разве ты не знала?
ЧТО?
Однажды…. Еще тогда, когда в тебе билась юность, ты знала, что вернешься сюда. И ты искупишь ВСЁ этими неделями глухой тоски. Воспоминаний, вонзающих острые когти в твою живую изборожденную рубцами душу. Тихими мыслями, которые так гулко твердят в твоей голове: Это такая глупая дорога. Она вечна. Она твоя бессмертная печаль.
Слезы уже тогда пробивались в твоей груди. Но только сейчас ты знаешь, что нет им пути. Душа плачет не слезами…
Вот только этот грустный ветер, да говор ручейка знают твою печаль. Их слезы освободят тебя.
Тогда, когда лазоревый купол неба склониться пред новым круговоротом тьмы, и темно-синие тучи уронят первые тяжелые капли на твою непокрытую голову, когда гром возвестит о пришествии короля бурь. Робкий огонек свечи склониться под жестокими порывами и угаснет.
Так многие исчезали. Как? Они просто уходили за грани. И только запоздалый телефонный звонок напоминал тебе о ценностях, которые ты беззаботно отвергала.
Зачем?
Да просто так…. Просто придет очередная холодная ночь, и унесет тебя в пучины снов.