Имя: Джейден Дарклайтер
Псевдоним: Хохмач
Раса: человек
Пол: мужчина
Возраст: 24 года
Внешность: короткие чёрные волосы, уложенные назад; большие, слегка печальные карие глаза, узкие губы. Широкоплеч, мускулатура, благодаря армейским годам, хорошо развита. Рост средний - 180 см. Располагает к себе добротой глаз и чудесной улыбкой, которая, впрочем, стала редко появляться на его лице.
Одежда: 1) доспех республиканского гвардейца-офицера, потрёпанный и расцарапанный, но совершенно целый
2) широкие чёрные джинсы, обтягивающая белая футболка, чёрные кроссовки
Характер: когда-то сама жизнерадостность, теперь молчалив и нелюдим. Раскрыться может только среди своих, которых после падения Республики осталось мало. Сосредоточен на себе, пытаясь при этом не ослабить внимание и к происходящему вокруг. Приобрёл склонность к сарказму и порой резким оценкам, хотя это скорее непроизвольная защитная реакция. Внутри это добрый и мягкий человек, всё ещё хранящий в себе понятия о чести и справедливости. Если и не бросится спасать страждущего, позабыв обо всём на свете, то уж точно прикинет на то шансы. Однако в случае, если ничего не удастся сделать, не будет долго мучиться совестью, зная слишком хорошо, что душевная боль куда опаснее физических ран. В повседневных делах часто пассивен и скучен, но в критических ситуациях, требующих действия, соображает быстро и действует храбро.

Ранг не-форса: 3
Ранг форса: 0

Биография

Старая часть.
Я родился и вырос на Корусканте, на этой планете-городе, в семье известного учёного. Жил я как и все мальчишки моего возраста, без забот, без хлопот, до того злополучного дня, когда отец тяжело заболел какой-то мудрёной болезнью. Доктора говорили, что надежда на спасение есть, но бедный отец промучился четыре года, соблюдая постельный режим, принимая бесконечные лекарства. Мать поседела и заметно постарела так, будто не четыре года прошло, а целая жизнь. О моём образовании как-то позабыли, а может так только кажется, но по крайней мере, денег на учёбу всё равно не было. Дни тянулись серо и угрюмо, я вынужден был подрабатывать охранником в магазине, чтобы доставать деньги на лечение. Мы обращались за помощью в учёный комитет, а затем даже к джедаям, и деньгами нас всё же обеспечили. Учёный комитет согласился, за былые заслуги отца, выплачивать нам приличные суммы ежемесячно - на то мы и жили. Хотя, нет, не жили. выживали - вместе с отцом. Надо сказать, что всё время боезни отец неустанно работал - он был техником-изобретателем, болезнь не затуманила его разум. Я оборудовал ему удобную подставку для письма так, что он мог писать свои формулы, не утруждаясь. И вот, в последний год своей жизни отец начал постоянно просить нас снова связаться с Советом джедаев, поскольку он якобы сделал открытие, способное создать оружие невероятной мощи, и он был готов предоставить его в полноправное пользование джедаям. Эта мысль казалась нам невозможной, мы с матерью думали, что бедняга отец помешался - и он действительно помешался, но идея его... нет, идея его была реальной.
Находясь уже на смертном одре, он подозвал меня к себе. Я, протиснувшись сквозь толпу родственников, докторов и сочувствующих, подошёл к его кровати. Он обхватил меня за голову, приблизил к себе и с трудом произнёс: "Сын... сын, ты не забыл... не забыл чему я тебя учил?" - он учил меня многим наукам, ещё до своей болезни. Я тут же ответил, что нет, конечно не забыл и всё прекрасно помню. "В шкафу моём, внизу... сундук на кодовом замке... код - 592d...3hj...s1" Я в недоумении смотрел на его жёлтое, будто прозрачное, измученное болезнью лицо, как вдруг его выражение изменилось - стало серьёзным и спокойным. "Там всё увидишь... сделай то, о чём я тебя прошу, сын мой... обещай мне...". "Сделать что?" - всё так же недоумевал я. Но он успел мне ответить.
В сундуке оказались отцовские записи, большинство из которых он сделал уже во время болезни. В них он развивал ту самую идею абсолютного оружия. Также там лежала записка, гласившая, что последняя воля умирающего отца - чтобы я продолжил и довёл до конца его исследование, способное, по его словам, принести вечный мир и счастье всей Галактике.
Я работал неустанно. В сундуке также лежало рекомендательное письмо в учёную академию, так что меня без труда приняли, и за несколько лет обучили не только базовым, но и самым трудным аспектам техники. Более восьми лет у меня ушло на то, чтобы довести идею до конца, как я думал. Но это был далеко не конец. Я, по проекту отца и собственным измерениям, опытам и наблюдениям создал проект силовой установки, которую можно было разместить и на корабле, и на крыше здания. Но, несмотря на то, что проект был секретным, из учёной академии была значительная утечка информации, на мою жизнь три раза покушались, спалили мой дом дотла, но так и не сумели выкрасть мои планы и чертежи. Тогда в один несчастный день они послали ко мне в гостиницу целый отряд - они служили Империи, как выяснилось. Я знал, что если этот проект попадёт к имперцам, Республика тут же падёт. И я устроил им ловушку: поставил у окна манекен, чтобы они думали, что я нахожусь дома и мирно читаю газету. Когда они ворвались, их ждал сюрприз в виде небольшого взрыва.
Более того, по моей же просьбе мне стёрли память - вкололи сыворотку - я забыл детали своего проекта, и объявил об этом публично. Теперь никто меня не потревожит, и общественное мнение меня не интересует. А Республика... Что Республика? Республику спасёт бластер, корабль и меч. И я ей в этом помогу. Мечём, бластером или кораблём!

Новая часть.
А. Непосредственно отыгранные события
Недолго думая, я собрал вещички и отправился в Боевой Центр Республики и записался добровольцем в армию. Там я сразу почувствовал – это моё. Служба была мне не в тягость, я отдался ей полностью, и по окончании учебного курса был сразу же пожалован званием лейтенанта, что, согласитесь, не каждый день случается. Долгое время тренировал гвардейцев, и выпустил их целую плеяду. Из самых крупных наших операций можно вспомнить оборону Дальнего Форпоста… Жаркое было дело…

Б.Что случилось после.
“Ставлю корытце на автопилот и впадаю в задумчивость при виде собственного отражения в стекле, на фоне непроглядной черноты космоса. Кто я, куда стремлюсь? И стремлюсь ли вообще куда-то? События последнего времени до смешного быстро разрушили того человека, которым я не так давно был. Молодой, наивный, слепо верящий в лозунги и поставленные политиками задачи… Видит Бог, я думал, что поступаю правильно. Я не совершал сделок с совестью. И таким – восторженным идеалистом, я нравился себе куда больше, чем я-нынешний. Глупая ностальгия, но никуда уж от неё не деться.

Мирный договор… Мы заключили с Империей мирный договор. Даже думать об этом было для меня нестерпимо больно. Я своими глазами видел, как в этом затянувшемся тягостном противостоянии гибли мирные люди и солдаты. И всё это было зря? За всеми этими мыслями и отвратительными образами чётко просматривалось одно-единственное слово: позор.
Вскоре после того, как пришла весть о подписании договора, я отправился к своему непосредственному начальнику – полковнику Алиму Доту, который знал меня ещё кадетом. Боевой Центр выглядел как обычно, за исключением одной зловещей детали. Надпись на белоснежном транспаранте “Республиканская Гвардия Сената. Боевой Центр” была кое-как замазана чёрной краской, а, может быть, мазутом. Символично… А ещё почти все солдаты, которые попадались мне на пути, против обыкновения носили шлемы, словно боялись показать миру свои лица, и не разговаривали друг с другом, лишь уныло салютовали в тех случаях, когда уклониться от этого ритуала было невозможно. Но в Центре оставались немногие, столица была охвачена лихорадкой безвластия, и гвардия взяла на себя роль – или эту роль ей навязали – уличных миротворцев. Руки сами надели мне на голову шлем. Я как мог быстро пересёк двор и вошёл в главное здание.
Наличие на положенном месте дежурного показалось мне хорошим знаком, но солдат против устава не спросил, куда я иду, даже не окликнул. Казалось, что за конторкой сидит, повесив голову, пустой доспех. Сделав несколько шагов, я обернулся и кашлянул. Дежурный сидел неподвижно, уставившись в несуществующий флимсипласт на столе.
Лифт поднял меня на нужный этаж. В коридоре никого. Дверь в кабинет полковника открыта. Я непроизвольно прибавил шагу, желая поскорее увидеть мудрое лицо и услышать пару фраз фирменного баритона, которые, безусловно, внесут в душу некое подобие гармонии.
Резкий голос с неприятным выговором, раздавшийся из кабинета, заставил меня остановиться.
- Алло! Это центр Гвардии, алло! Говорите! Тьфу, чтоб вас, **** дети…
Всё вдруг стало ясно. Я медленно приблизился к двери и прикрыл её, чтобы увидеть вместо посеребрённой таблички с именем Алима Дота светлый прямоугольник на тёмном дереве двери и пару дырок от гвоздей. Сделав несколько глубоких вдохов, я вошёл.
Кабинет выглядел как прежде. Простая солдатская обстановка – стол, стулья, шкаф. Инфопанель. Панели коммуникаторов. Только боевых вымпелов и грамот на стенах уже не было, а кресло полковника занимал незнакомый мне субъект неопределённого возраста с маленьким, болезненно бледным лицом и нагловатыми глазами. Стрелочки жидких тёмных волос стыдливо прикрывают лысину. Серый гражданский пиджак застёгнут на все пуговицы. Между толстых пальцев – сигарета.
- Кто такой? – резко окликнул он меня, глядя в невидимую мне точку между нами.
Я припомнил свой богатый опыт щёлканья каблуками и, обобщив его, щёлкнул так чётко и громко, как только умел и почти что выкрикнул:
- Джейден Дарклайтер, Республиканской Гвардии Сената лейтенант!
Субъект поморщился, потом, по-прежнему не глядя мне в глаза, затянулся сигаретой и, выдохнув струйку дыма, спросил:
- Чего надо?
Я даже растерялся. Действительно, чего мне надо? Всё и так было понятно. Реорганизация, смена кадров. Эх, полковник-полковник, где вы теперь, и каким тоном задают вам вопросы…
- Где полковник Дот? – дрожащим голосом спросил я.
Субъект посмотрел мне в глаза, уголок его узких губ слегка сдвинулся вверх. Он глубоко, с показным удовольствием затянулся и любезно ответил:
- Я за него.
Зазвонил один из коммуникаторов на столе. Субъект поднял трубку.
- Да. Ну и что? А я тут причём? Вот им и звоните!
Зазвонил второй. Бросив трубку первого, субъект поднял трубку второго.
- Да. Что? Так пусть постараются! Оборванцев много, а солдат мало. Джедай вас раздери, у нас вся планета вверх тормашками ходит, вашу мать, мы что, одни такие хорошие? Будут вам штурмовики, будут, но попозже. Ждите! Я говорю, ждите!
С остервенением приложив трубку коммуникатора о базу, субъект снова сунул в рот сигарету и принялся перебирать листы флимсипласта. Я немного поскрипел доспехом, и, видя, что имперский ставленник не собирается более тратить на меня своё внимание, задал ему вопрос максимально спокойным тоном:
- Я не спрашивал, кто за него. Я спросил, где он.
Тут субъект медленно сгрёб в охапку флимсипласт, который только что просматривал, сжал в кулаке и обратил ко мне совершенно безумное лицо. Я отшатнулся.
- Ты что, солдат, совсем охренел!? – взревел он, забрызгав слюной всё вокруг. – Ты с кем разговариваешь, скотина!? Эта чёртова планетка вот-вот захлебнётся собственной желчью, у меня нет времени разбираться с твоими тараканами! Бери пару солдат рангом ниже и марш на улицу, если не хочешь повидаться со своим драгоценным полковником!
Я покидал кабинет с тем чувством, с каким покидают захваченную врагом позицию. И, проходя мимо сослуживцев, не пожалел, что не снял шлем.

***

Корускант лихорадило. Даже самое развитое воображение не в состоянии представить, сколько в этом городе жило самых разных существ, и у каждого из них было своё видение происходящего – сообразно расе, характеру, опыту, воспитанию. И не все собирались сдерживать эмоции.
Мне кажется, я не до конца сознавал, что делаю. Два бластера удобно лежали в ладонях, двое рядовых гвардейцев споро выполняли приказы, которые я отдавал им безошибочно, но совершенно механически. Нас направили в один из районов Верхнего уровня, и там, в почти полной темноте, вызванной дестабилизацией орбитальных зеркал, мы увязали в непонятных перестрелках. Непонятных, потому что никто не мог сказать, против кого мы боремся и какую цель преследуем. И какую цель преследуют люди и не-люди, стреляющие по нам из закоулков. Мы продвигались вперёд очень медленно, оставляя позади себя формально “чистую” зону, хотя всем было понятно, что зона могла стать “грязной” спустя пять минут после нашего ухода, и что подобная тактика в городских условиях бесполезна, но на удержание контроля не хватало людей, нам некого было ставить на стражу. И поэтому мы шли вперёд и вперёд по неестественно пустым и тихим улицам самого крупного города галактики, тупо выполняя тупой приказ.
Радио выдавало помехи вперемешку с просьбами о подкреплении и рапортами об убитых. Потери были большими. Нашей троице, по-видимому, повезло оказаться в одном из самых спокойных районов, хотя лично я охотно променял бы это опасное болото на здоровую бурю битвы. Но я понимал, что отныне мне не суждено участвовать в простой и понятной войне, когда есть две стороны, есть правые и виноватые. С тоской ко мне приходило мрачное понимание – эта неразбериха надолго, и я становлюсь её частью.
Мы продвигались по длинному и широкому проспекту, освещаемому несколькими уцелевшими фонарями и фонариками у нас на шлемах. Потрескивали и на мгновение зажигались неоновые вывески заколоченных либо разграбленных магазинов. Наши ботинки шлёпали по лужам. Было так тихо, что о приближении кара мы узнавали секунд за тридцать до того, как он появлялся в зоне видимости. Мы были вынуждены брать такие машины на прицел и напряжённо ждать, пока они скроются из виду.
- Что за ужасный запах? – воскликнул один из рядовых.
- Что-то не то с канализацией – ответил ему я. – Корускант это сложнейшая система, и она начала давать сбой.
- Теперь я понимаю, почему все попрятались – отозвался третий. – Уж если наши костюмы не справляются с вонью, представьте, каково тут должно быть без маски!
Стоило переключить шлем в режим тепловизора, как львиную долю обзора заволакивали огненно-красные клубы невидимого глазу пара, выталкиваемому наружу из чрева города.
- Интересно, что это – ненамеренный сбой в работе или саботаж?
- Бог его знает…
Разговор нам был необходим, неважно, о чём. Нервы были напряжены. Мы все хорошо знали, что бродить по улицам Корусканта можно бесконечно, а когда у солдата нет мотивации, всё летит к чертям.
Тут один из рядовых остановился и кивнул на сканер:
- Цель впереди. Одна.
Вскоре мы разглядели фигуру неясных очертаний, прислонившуюся к стене дома. Мы осторожно приблизились и увидели, что это был старик. Его костюм, некогда, вероятно, приличный, был испачкан, в бороде запутался какой-то мусор. Убрав в кобуру один из бластеров, я подошёл к нему и похлопал по плечу.
- Сэр, что с вами? Вам нехорошо?
Он запыхтел, самостоятельно поднялся на ноги, оттолкнув мою руку, и уставился на нас. После довольно долгой паузы я повторил свой вопрос. Старик вдруг потянулся за пазуху, достал охотничий нож и неожиданно выкрикнул:
- Гады! Что вы натворили?
- Не стрелять! – успел скомандовать я перед тем, как он навалился на солдата и принялся тыкать в добротный дюрастил ножом, выкрикивая при этом рыдающим голосом проклятия.
Поваленный наземь солдат не стал суетиться, а дождался момента и аккуратно ткнул старика прикладом. Тот отлетел, словно пушинка и заплакал, с бородой в луже. Он плакал и причитал, суть причитаний сводилась к его досаде относительно того, что “мы” упустили планету, упустили страну.
Мы втроём стояли и слушали эти слова, будто зачарованные. Помятый и жалкий старик был рупором наших собственных мыслей. Казалось, что в этой точке всё закончилось. Идти дальше, что-то делать, стало бессмысленным. Наше существование как солдат великого государства закончилось. Мы стояли потерянные, под загазованным чёрным небом потерянной нами планеты, на которой для нас не осталось места.
Тонкий писк сканера вывел меня из оцепенения. Устройство валялось на земле, оброненное солдатом, на которого налетел старик. Я наклонился к сканеру и увидел, как на его размеченном экране множатся красные точки.
- Цели с юга – тихо сказал я по радиосвязи. – Много.
Мои спутники вскинули оружие. Предчувствуя неладное, я скомандовал выключить фонари и включить тепловизоры. Проклятый пар здорово мешал обзору, но всё-таки мне удалось увидеть, как с противоположного конца проспекта в нашу сторону направлялись десятка полтора человек.
Бормотание старика позади нас стихло, и вдруг он заорал нечеловеческим голосом:
- Доспехи! Доспехи здесь!
Доспехи?
“Цели” ответили ему дружным рёвом, и в нас полетели болты вперемешку с пулевыми снарядами. Отскочив вбок, я укрылся за мусорными баками, моему примеру последовали двое рядовых.
- Сэр! Что это такое? – закричал один из них.
И тогда я, наконец, понял, что это было такое. Против нас шёл наш же народ. Организованно. С ненавистью. “Доспехи”, что республиканские, что имперские - любые, стали для них мишенями.
Боевой клич толпы заставил моё сердце сжаться.
Они кричали “За Республику!”.
И они приближались.

***

Как-то раз, когда я без цели шатался по улицам набуианской столицы, моё внимание привлекло объявление о лекции известного социолога на тему “Социальная дезориентация в эпоху перемен”. Название, в котором так забавно смешалось научное и романтическое, заинтриговало. К тому же, я сразу понял, что речь пойдёт обо мне. А, как известно, самый интересный разговор – тот, в котором говорят о тебе.
Лекция проходила в здании Дворца Правосудия. Пришлось зайти домой и оставить оружие. Лектор говорил много. Приводил множество цифр, упоминал теории, жонглировал терминами.
“Дезориентированность в условиях трансформации неизбежна. Жизненный мир людей меняется. Меняются отношения, появляются новые, неизвестные или даже неодобряемые ранее связи между институтами. Ну и новые институты, конечно. Но рано или поздно этот своеобразный кризис будет преодолён. Он не может длиться вечно. Люди привыкнут. Новые стереотипы придут на место старых, так, словно в механизме заменили несколько пружин. Сам же механизм продолжит работу. В способности приспосабливаться – величайшая сила человечества”.
Я покинул зал. Отвратительно, когда твои переживания раскладывают по полочкам, доказывая их безосновательность. Однако, всё сказанное было правдой. Дезориентированный, сбежавший из трансформирующейся системы, я плыл по течению. Я не знал, куда оно меня вынесет. Я не знал даже, хочу ли вырваться из потока.
Что будет дальше?”


Имущество:
1) два верных бластера BlasTech DL-44 и оригинальный пояс с кобурой для них (бластеры располагаются за спиной, рукоятками в разные стороны для удобства выхватывания). Из-за особой любви к этим пистолетам и нежеланию переходить на что-либо другое, были отданы владельцем оружейникам Боевого Центра Гвардейцев на усовершенствование – повышение урона и скорострельности примерно в 1,5 и 2 раза соответственно. На бластерах вырезаны и залиты жёлтой краской надписи “Помни,” и ”Кто ты”.
2) карманный электрошокер
3) PDA
10к кредитов

Одобрил Тэн Рао