Ящер вышел из-за угла.
Тикку снова стало плохо. Ярость, боль, ненависть накатились на него с новой силой. Сердцебиение усилилось, дыхание участилось. Кира свалился на колени, прижимая руки к голове. Боль ела его изнутри. А затем слова ящера прошлись по душе мальчишки лезвием меча:
- Эй, человек! Мы оба знаем, чего хотим. И еще знаем, что один из нас не выживет, если решим прибегнуть к агрессивным переговорам. А вот он, тот, что с тобой, по-моему, тут лишний, м?
«Я. Он про меня говорит» - тут только он понял, чьи эти чувства, мучающие его.
Он попытался успокоиться, несмотря на дикую боль по всему телу, потом встать. Тикку посмотрел на ящера из подлобья, не потому что он был зол, а лишь потому, что боль не давала поднять голову выше. Затем Кира повернулся к Кэблу и хотел сказать, что-то, но вдруг понял, что не знает имени того, с кем он все время находился, они обходились и без имен, просто «Усач и каштанчик».
Боль стала тише, сердце замедлило прыть. Он улыбнулся, как учил его улыбаться дед в трудную минуту и, бросив бластер на землю, обратился к усачу:
- Наверное, вы правы: я слишком наивен для этой галактики, ибо видимо ошибался всю жизнь, считая, что вся галактика такая же, как я – он опустил глаза, на выпавший из сумки шлем клона – Время таких, как я прошло в Золотой век Республики, наверно.
Кира-Дант Тикку смотрел на усача, всем своим видом показывая, что ничего не боится, даже смерти от руки Кэбла, хотя на самом деле у него шли мурашки по телу от мысли, что сейчас все может неожиданно кончиться, также как и началось.
Осталось только ждать…
_________________ Все познается через боль: человек рождается, живет и уходит с болью. (с)Мой тренер по кунг-фу
|