- Нам интересно всё, жёстко сказал Кайлер, И вся информация выглядит очень подозрительно. Поэтому она требует проверки. проверять будем и вас, и вашего нанимателя. И лучше бы всему этому оказаться правдой... а то кое-кто узнает, как выглядит дюза шаттла типа "Страж" изнутри... в момент старта. А пока вынужден просить выс оценить гостеприимство этого места. JM-475, уведите задержанного в камеру №3.

Миллер очень бы удивился, обернись дело иначе. «Уведите...» — похоже, этим словом этот особист заканчивал любой разговор. Впрочем, Джону было жаль этого железного чувачка. — «Потерять веру в людей или не иметь её вообще... Увольте... А что ждёт в конце за все труды? Пустая квартира, стакан, пистолет и зеркало, в которое страшно посмотреть...» — Дверь камеры захлопнулась, теперь у Миллера была масса времени на философствования о жизни, но и здесь он не унывал. Последнее время никак не получалось остановиться и подумать, теперь похоже этого времени будет вдоволь...

Миллер походил по камере: пять шагов от стены до стены, пять шагов обратно. — «Даже окошка нет...» — Размял затёкшие после наручников руки. Страха почему-то не было. Хотя Джон не считал себя бесстрашным, отнюдь нет, он боялся и довольно часто. Всякого. Бывало сущей ерунды, бывало чего-то серьёзного; но сейчас страха не было. Странно. Ведь его могли расстрелять без суда и следствия или сослать туда, откуда не возвращаются. Непонятная пустота и умиротворение образовались в голове. Джон внезапно осознал, что сейчас он свободнее чем когда бы то ни было. Может, от этого исчез страх. Миллер сел в уголок, туда, где тень, и привалился к стене, в голове всплыла поистёртая цитата из школьной программы. — «...Поймали меня... В плену держат меня... Меня — мою бессмертную душу... И всё это мое, и всё это во мне, и всё это я...» — Джон закрыл глаза, по губам пробежала счастливая улыбка, будто ему подарок сделали...

Представительство ИББ. Камера №3

Если бы кто-то заглянул в камеру, он увидел бы уставшего задремавшего Миллера, но Джон не задремал. То ли он перегрелся, на Татуине такое сплошь и рядом, то ли это ему просто чудилось, но, так или иначе, творилось сейчас с ним что-то непонятное. Вам когда-нибудь приходилось летать? Глупый вопрос. С одной стороны ответ очевиден — нет, но с другой, всем приходилось летать во сне, или хотя бы падать. А не во сне?

Он сделал ещё один круг под потолком, с детским интересом изучая окружающую обстановку: правильный параллелепипед камеры, дверь, человека привалившегося к стене. Странно, но человек этот был чем-то знаком. Определённо знаком. Откуда-то появилась мысль, что этот человек и есть он. Вернее не он, а тот, кого другие принимают за него, и кого он сам принимает за себя, или принимал. Потому что нужно же кого-то принимать за себя. Сейчас принимать было вроде как некого, оглянувшись, он понял, что и оглядываться не на кого, но вместе с тем он был. Это его несказанно развеселило, раньше это показалась бы нелепостью, сейчас это было в порядке вещей...

Вечером миллеру принесли ужин - стандартный армейский сухпаёк.\И как только дверь за конвоирами закрылась, из встроенного в потолок динамика полилась Имперская пропаганда: торжнсственные военные марши, начитываемые величественным дикторским голосом учпехи Империи и тому подобное...

Представительство ИББ. Камера №3

Радовало, что о нём не забывали. Странные события, произошедшие с ним днём, несколько насторожили Миллера, но вечернее радио-шоу вернуло ему почву под ногами. От голоса диктора появлялась уверенность в завтрашнем дне, в том, что и завтра принесут миску баланды, в том, что всё не зря, что император с нами и успехи будут всё успешнее и успешнее. Здание не выглядело тюрьмой, скорее походило на обычный грузовой контейнерный бокс. Джон искренне умилился заботе бюро о досуге заключённых, — «Успели провести радиосвязь. Молодцы! Может завтра холовизор принесут...» — Хотелось как-то отблагодарить. Бодрый марш в динамике вёл куда-то, куда-то к борьбе и смерти, к крови и к славе. Миллер лёг на койку, подцепил кусок, пожевал. Армейский сухой паёк лишь усилил патриотический порыв. Строки рождались сами собой.

Туда где трудно. Там, где кровь и рвота,
Где из щелей крадётся злобный враг.
Там первой будет звёздная пехота,
Неся на крыльях шаттлов гордый знак

Неся народам мировой порядок.
По зла оси, ударив белым кулаком,
С корнями вырвет сорняки из тучных грядок
И мир и счастье постучатся в каждый дом

Скупая мужская слеза скатилась по успевшей порасти щетиной щеке...

Представительство ИББ. Камера №3

...воспринимал каждую секунду как данность и как счастье. Всё хорошо сейчас, всё будет хорошо — никогда не настанет. Меж тем, счастье счастьем, но ему уже надоело кружить по этому тесноватому пространству. Трудно удержать того, кого по твоим понятиям не существует. Он вылетел наружу. Две светящихся сферы неспешно выкатывались из-за горизонта. На них смотреть было приятно. Приятно было пропускать сквозь себя свет, льющийся из них. Он глянул вниз, какие-то многочисленные странные предметы, они не подходили к этим светящимся сферам, и они не понимали, что не подходят. Он знал, как звались эти предметы, у них было много ещё каких названий. Разница этих названий была для кого-то очень важна, но от этого ничего не менялось. Вот светящиеся сферы называть никак не хотелось, и от этого им хуже не становилось. Он их прекрасно чувствовал. Нет, он не проник в них, не стал одной из них, он всегда был ими обоими, он сам светил и сам пропускал сквозь себя собственный свет...

Представительство ИББ. Камера №3

...было весело летать с ними наперегонки. Он то ускорялся, то тормозил, то возвращался назад и летел навстречу светящимся сферам. Свет был ветром, прохладным ветром, то наполняющим несуществующие паруса, то обдувающим несуществующее лицо. Разогнавшись в очередной раз, он оставил сферы далеко позади. Они всё снижались, снижались и незаметно юркнули за покатый горизонт. Поначалу он не понял, что здесь. Здесь не было света струящегося из светящихся сфер, казалось, здесь не было ничего. Она тоже имела множество названий, но её точно также как сферы не хотелось называть. Потому что от этого тоже ничего не изменилось бы, ни в ней, ни в нём самом. Нет, она не испускала и не поглощала свет, ей просто было всё равно, она просто смотрела. Она была здесь всегда, он чувствовал её так же как светящиеся сферы перед этим. Здесь не надо было пропускать что-то через себя. Он всегда был в ней, он всегда был ею, и вместе с нею его никогда не было...

Представительство ИББ. Камера №3

...она была совсем другой, но вместе с тем он чувствовал, что и она и сферы, и он сам — суть одно и то же, не во всём, но в чём-то главном. Так оно было тут. Так это кто-то придумал, особо не заботясь о последствиях. Да и какая разница, раз оно есть, с этим уже ничего не поделаешь. Если отлететь ещё дальше, то картина становилась совсем другой, но не менее интересной. Две светящихся сферы посередине, а вокруг них вращались четыре сферы поменьше, с одной из них он только что взлетел. Вокруг неё вращались ещё три сферы. Все эта запутанные вращения и перемещения вызвали лёгкий приступ головокружения. Окружающее кувыркнулось, полетело в непонятном направлении, постепенно темнея, поверхность планеты с бешеной скоростью приближалась и превратилась совсем уж непонятно во что, во что-то чёрное и щекочущее...

Миллер смотрел на пиджак, ставший на время ночлега подушкой. — «Что за белиберда... Наверное, так начинается клаустрофобия... Впрочем... Хоть какое-то разнообразие, торчать в этой каталажке непонятно сколько... Особисты пуп на службе не рвут, судя по всему...» — Джон сел на койке, с хрустом повертел шеей, потянулся. Встал и справил естественные надобности в предоставленный администрацией био-сортир. Походил по камере, слегка размялся, и снова уселся на койку. — «Марши что ли снова врубили... Взвейтесь да развейтесь... Новости хоть какие, где успехи успешнее... Почитать даже нечего... Устав какой-нибудь дали что ли полистать, или газетку армейскую, типа «На страже чего-то там», большего тут наверняка ничего нет...»

на второй день Миллера вызвали на допрос:
-Значит так, гражданин, мрачным голосом проговорил особист в форме майора ИББ, - как ни странно, ваши показания подтвердились...
Но выпускать вас никто не собирается, так как согласно статье 45/584 параграф 1, запрещается проникать в район боевых действий, ведущихся Имперской Армией без особого разрешения, равно как и запрещается покидать район боевых действий, ведущихся Имперской Армией без особого разрешения. Разрешения при вас не было, так что вы признаны виновным.
но принимая во внимание смягчающие обстоятельства, такие как несопротивление аресту, отсутствие запрещённых предметов, а так же содействие следствию, вместо 1 года колонии строгого режима вы приговариваетесь к месяцу исправительных работ. приговор вступает в силу немедленно. Работы надлежит проходить в Мос айсли. Благо, после операции по умиротворению найдётся много работы.

Представительство ИББ

«В общем свезло... Попал в похоронную команду... Не рудники...» — Миллер прочистил непослушное горло. — Кхм... Прошу прощения, сэр... Я не знаток международного права, и не претендую на опротестование и без того снисходительного приговора... Мне кажется согласно подпункту 3 статьи 12 приложения Би, общегалактического пакта «О нейтралитете Кореллии», персоны вроде меня, то есть не совершившие серьёзных правонарушений против сопредельных государств, подлежат экстрадиции на Родину... Но если я ошибаюсь, то готов понести заслуженное наказание и ударным трудом на благо общества искупить мой долг перед Империей... — Джон уже малость запутался в собственном словоблудии. — Куда мне в таком случае следует проследовать и под чьей командой я буду находиться?...

Работать вы будете здесь, в Мос Айсли, помогая разбирать завалы и строить новые постройки. А находитесь вы под моей командой. Я майор ИББ Прист Кварм, полномочный представитель ИББ на Татуине. проживать будете в своей камере, пока не будет выстроенно здание тюрьмы.

«Майор?! Круто... Кликуха небось Святоша... Хм... Очевидно, эту тюрьму я и буду строить... И сам же в неё и заселюсь... Весьма удобно. Тюрьма — дом родной...» — Миллеру не терпелось выбраться из уже порядком поднадоевших стен на воздух, пускай и в знойный татуинский. — Понял, сэр. Куда идти? И... можно мне переодеться? Мои вещи были при мне при задержании... — Джон осмотрел свой отнюдь не рабочий наряд...

Очередное ожидание. Белое марево. Привалившись к стене, Джон вместе с остальными арестантами пёкся под двумя солнышками. Кто-то куда-то поехал, вроде как за шанцевым инструментом, лопаты оказались не той системы, поехали снова — одна из типичных нестыковок в недавно захваченном городе. Бравый майор тоже куда-то запропал. — «И не лень им с нами валандаться...» — Миллер поднялся и подошёл к бочке с успевшей изрядно нагреться водой, взял ковш, зачерпнул и замер, уставившись на своё отражение. Он старался думать о странностях произошедших с ним в камере, как о последствиях жары и переутомления, но что-то всё равно не давало покоя, будто кто-то умирал в нём, кто-то до боли родной и знакомый. — «В чём же дело?...» — Миллер всё смотрел на небритого парня из ковша. — «Ты поступил не по правилам, вот в чём дело... Взялся перечить лучшему другу... Нужно было прорываться, иначе не победить... Не позволяй поссорить себя с самим собой... Ты ведь хочешь победить?... Иначе так и помрёшь в тюрьме...» — Джон оторвался от отражения и залпом выпил воду. — «В тюрьме... Похоже, что я из неё никуда и не выходил...»

Попив водички, Миллер решил малость размять ноги и пройтись до другой стены «тюремного дворика» — небольшого дока, отведённого для заключённых. На его пути оказалось ржавое перевёрнутое ведро. Естественное желание пнуть его, было немедленно исполнено. Поразительно, но под ведром оказался ещё один предмет, при этом предмет издал какие-то нечленораздельные звуки, подозрительно похожие на речь. От неожиданности Джон споткнулся и растянулся на песке. — «Совсем крыша едет...» — Решил было кореллианец, но, обернувшись, увидел, что предметом оказалась чья-то рогатая голова. Джон заозирался по сторонам, глянул на дремавших товарищей по несчастью, на вышки с часовыми. — «Бред какой-то... Куда охрана смотрит?... Или всем наплевать... или просто не заметили...»
— Эй, браток?... — Миллер опустился на горячий песок возле головы. — Ты это... То есть... Погодь... Я сейчас!... Сейчас!... — Джон метнулся к бочке и вскоре вернулся с ковшом воды. Голова жадно припала к ёмкости и не отрывалась, пока та не опустела. После этого кореллианец начал откапывать несчастного, используя ковш в качестве лопаты. Попутно Миллер разговаривал с незнакомцем, пытаясь разузнать, что же всё-таки случилось.
— Ну, как, полегче?... Тебя как звать-то?... Кто это сделал?...
— Полегче... Сиад... Я не... Я не помню... Сзади... Давно здесь сидим... Джава Дед... Через трубу надо было... — Просипел забрак и потерял сознание.
«Бредит бедняга… Что ещё за джавов дедуля?...» — Джон оттащил Сиада в тень у стены и уселся рядом...

...— По ту сторону дюнного моря где-то...
— Так ты даже не знаешь, что вы взяли? — Миллер слегка приоткрыл левый глаз и с некоторым сомнением скосился на Сиада.
— Понятия не имею... Близко меня не подпускали... — Забрак отхлебнул ещё воды. — Что за гадость, но хоть что-то... Вы не хотите?...
— Давай... И хватит выкать... Мы вроде теперь, как их... «кунаки», как ты говоришь... — Джон усмехнулся, забрал ковшик, сделал долгий глоток. — Курить охота спасу нет... У тебя случаем сигарет не осталось?...
— Нет... Я не курю...
— Жаль... Есть хоть предположения кто тебя закопал?...
— Да хрен его знает, любой мог... — Сиад сдвинул с темени некое подобие чалмы и почесал один из рогов.
— Это верно... Теперь и меня могут того... — Джон невесело усмехнулся, к существующим проблемам прибавились новые, снова прикрыл глаза. — «Опять я похоже вляпался... Ладно... Итак... Похоже, что парень не врёт, вернее, врёт, но не сильно. Он был в шайке этого Джавы Деда, действительно джавы, и действительно отнюдь не мальчика... Они что-то спёрли у таскенов, у одного из племён или стойбищ, как их там величают. Что-то весьма ценное, и об этом «что-то» он упорно молчит... И пахан решил не делиться, а решил избавиться от участников «операции». Сиаду можно сказать повезло, в последний момент его спас случай, к несчастью в лице имперских штурмовиков. И у этого деда есть свои люди среди арестантов, кто-то же снова добрался до него... И я тут, сердобольный, как говно в проруби... Картина...»

...Стр-о-о-о-йся!...
Джон с кряхтением поднялся, стряхнул приставший песок. — «Хорошо, что додумался переодеться...» — Всё это время Миллер был одет в линялую, практически белую гимнастёрку, того же колера галифе, мятую фуражку, ремень, ботинки и обмотки — всё, что осталось на память от революционно-партизанской деятельности, если не считать двух дырок в теле.
— Кажись, лопаты подвезли... Держись рядом Сиад... — Кореллианец и забрак пошли к формировавшемуся неровному арестантскому строю. Подобрав по лопате, парочка вклинилась в задние шеренги и затерялась в общей пёстрой массе. Перед строем прохаживался носатый сержант военной полиции.
— Ну, граждане, алкоголики, тунеядцы, хулиганы! Кто хочет поработать?! — Сержант оскалился, сплюнул. — Смирна! На пле-чо! Нале-во! Шагом арш!... — В окружении охранения колонна запылила к воротам...

Представительство ИББ. Камера №3
Вечер одного из дней заключения

...Джон с блаженством опустился на нары. — «Вот уж не думал, что буду мечтать растянуться на них...» — Миллер улыбнулся, если не считать происшествия с битвой на лопатах эти дни прошли в целом неплохо...

Кореллианец ожидал чего-то ужасного: обгорелые трупики детей, вопли и проклятья матерей, мальчики кровавые в глазах; по счастью всё оказалось не столь драматично. Крови и кишок хватало, но этого Миллер и на фронте навидался. Детишек среди погибших пока не попадалось, было несколько женщин, но в основном некогда крепкие мужские особи, коих Миллеру было совершенно не жаль. Носатый сержант военной полиции оказался нормальным мужиком. Если соблюдать основные правила, он закрывал кое на что глаза. «Работай, не пытайся спрятать оружие и выпивку, и не пытайся бежать» — примерно таков был его нехитрый кодекс. За это дозволялось мелкое мародерство: немного наличности, сигареты, другие мелочи. Ясно, что своего интереса сержант тоже не забывал. — «И делись с сержантом» — значилось в сноске к этому кодексу.

Кроме странной тряпицы Джон разжился добротными песчаного цвета штанами и рубашкой военного образца, берцами, приглянувшейся курткой пилота Новой Республики, сигаретами, кой какими деньжатами. Сиад вымолил оставить найденный бинокль и набор инструментов, обошлось это в весьма опасную ходку в обрушенный винный погреб, после которой вещи сержант всё же забрал, но клятвенно обещал выдать после отсидки. Проблем с другими сидельцами больше не возникало, зарыть Сиада или Джона в песок или раскроить череп лопатой никто не порывался. Народ был разный, но откровенных урок почти не было, здесь работали только те, кто попался по мелочам, остальных уже давно отправили в места не столь отдалённые. Так что знакомства со славными тюремными обычаями Миллер по счастью миновал. Работы по расчистке вроде как походили к концу.

Джон помял сигарету, закурил. — «Теперь будем что-нибудь возводить, наверное... Что же ты за хрень такая?...» — Миллер в очередной раз достал из кармана джавову загадку. Вдвоём с Сиадом они уже все мозги скрутили, пытаясь понять, что же такого было в этой вещице, что ради неё дедок решил кардинально обновить всю свою команду, вплоть до механиков, одним из которых оказался раскопанный Джоном забрак. Порой хотелось выкинуть её и всё благополучно забыть, но повертев ребус так и сяк, Миллер всё-таки аккуратно свернул тряпицу и спрятал во внутренний карман...

Представительство ИББ
Очередной день заключения

Сегодня выдался выходной. Безусловно, великий для всех арестантов день — день рождения сержанта. На утреннем построении из рядов вышел родианец и преподнёс начальству любовно вырезанный из деревяшки бюстик императора, неизменный нож с разноцветной наборной ручкой и бутылку коллекционного бренди. Сержант вытер набежавшие на суровое лицо предательские слёзы.
— Спасибо... р-р-ребята!... — Дальше он уже не смог говорить...
Поэтому сегодня был выходной. На банкет Миллера почему-то не пригласили, с криками бегать с мячом по пыльной площадке желание ещё не возникло. Джон спокойненько попивал выданное от командирских щедрот пивко и размышлял, что же предпринять после отсидки. Устроив мозговой штурм вдвоём с Сиадом они, кажется, додумались таки, что же это была за вещица, но от этого всё только усложнилось. — «Надо будет искать какого-нибудь энтузиаста краеведа, банта его задери, сами мы ничего больше не сообразим...» — Миллер потряс банку, удостоверился что она пуста, ловко выкинул её в бочку предназначенную под мусор, сбросил куртку и махнул капитану своей команды, показывая что готов выйти на замену. Спустя несколько секунд его уже сложно было отличить от остальных игроков, где-то там, в пыльной толпе он бегал, кричал, падал и пытался завладеть вёртким мячиком...

Майор, исполнявший обязанности начальника управления ИББ планеты, вызвал Миллера.
Когда его доставили в кабинет, майор обратился к заключённому:
- Гражданин Империи Миллер! Принимая во внимание отличное поведение во время заключения. нами принято решение о досрочном освобождении. Так же исходя из положительных отзывов охраны, ваш Индекс Благонадёжности повышается и состваляет теперь 14 пунктов. Вы в праве покинуть Татуин, или же остаться здесь.
Мир и Порядок!